Мы поговорили с Кириллом Котешовым, художником из Петербурга, о этапах создания картин, собственной вселенной и влиянии наследия СССР на современную архитектуру и урбанистику.
Про творчество
Об основе сюжетов картин: как Вы можете описать происходящее на них?
Я работаю с визуальным образами и артефактами мировой культуры. Через эти элементы я конструирую свою реальность и свой художественный мир.
Можно сказать, что это воронка, которая затягивает в свою структуру все происходящие процессы.
О создании полотен: с чего начинается их реализация?
Начальный и финишный. Наиболее волнительна реализация проекта на стадии замысла и не менее волнительно восприятие готового результата. То, как вещь была задумана и как она менялась, эволюционировала в процессе. Интересный эффект появляется, когда работаешь над большой росписью (фреской). В процессе ты не воспринимаешь всю вещь целиком, фрагменты, воспринимаемые тобой, складываются в картину лишь в твоей голове. И лишь когда происходит демонтаж строительных лесов, ты видишь свой замысел целиком – воплощенный и реальный, как после рендера объект с текстурами из полигонов становится материальным.
Так как я работаю с большими форматами, очень часто я не вижу картину целиком. Лишь в галерее или музее возникает возможность увидеть результат. Неоднократно приходилось доделывать вещи в выставочных залах – только тогда пазл складывался.
О материалах: почему Вы выбрали именно шелкографию для воплощения идей?
Эта техника позволяет создавать детализированное изображение разных размеров, используя привычные живописные материалы. И создавать изображение, в рамках строго заданного контура, композиции. Кроме того, шелкография позволяет воплотить изображение механически-чертежным способом. На мой взгляд, город является живым организмом, который технически построен. Картина повторяет тот же самый принцип, являясь отражением этого метода. Это воплощение живого, реализованное промышленным, механическим способом.
Про философию творчества
Вселенная в Вашем творчестве — утопия или антиутопия?
Работа провоцирует фантазию зрителя, он волен выбирать линию своего мышления над работой. Вселенная в моих работах – это такой же странный мир, похожий на тот, в котором мы живем.
Как возникли образы монструозных героев в Ваших работ?
Вряд ли монструозные, возможно, деформированные – как в скульптуре. Если сделать слепок человеческого тела, результат будет безжизненным, не схожим с моделью. Вырубленная из камня или слепленная скульптором вещь будет в большей степени приближена к живой модели скульптурой. В этом и парадокс искусства – артефакт, придуманный человеком, кажется нам больше похожим на жизнь, чем сама жизнь.
Что представляет собой человек в Вашей творческой вселенной?
Образ человеческой фигуры как скелет для эмоций, за который зритель может зацепиться. Что-то похожее сказал Фрэнсис Бэкон. Думаю, что могу в этом с ним согласиться. Предыдущие проекты – Corpus, «Древо жизни» в какой-то мере исследовали драму человека в эпоху постдигитального существования. Персонификация общественных реалий оборачивается метафорой строительного процесса, где каждый персонаж становится архитектурным блоком.
Как сейчас построено взаимодействие человека и архитектуры? Как воспринимается нами окружающий городской ландшафт?
Мои картины – не ответы.
Про архитектуру
Какое архитектурное направление или период в истории Вам импонирует?
Классицизм со своей лаконичностью, относительной простотой и пропорциями и обнаженной геометрией. Но при этом в любом направлении архитектуры или живописи есть признанные шедевры.
Какие проекты Вы считаете выдающимися памятниками архитектуры?
Если речь идет о реализованной архитектуре: Бразилия Оскара Нимейера. Из нереализованных: Большой Кремлевский дворец Василия Баженова, Башня третьего интернационала Владимира Татлина, «Парящие города» Георгия Крутикова и большая часть проектов Ивана Леонидова.
Насколько сильно, по Вашему мнению, наследие СССР, влияет на современную архитектуру и урбанистику?
Я не историк архитектуры, но, очевидно, существует генетическая связь. Если смотреть ретроспективно, то наследие советского авангарда, брутализм и поиски в архитектуре 70-ых в той или иной степени оказывает влияние по всему миру и в нашей стране в том числе. Авангард и его идеи, как мы знаем, один из главных элементов нашего наследия, который был экспортирован в ХХ веке в виде идей в мировую архитектуру.
Мы до сих пор живем и пользуемся той инфраструктурой и визуальным кодом. Спальные районы, площади, остатки конструктивистской архитектуры влияют на нас и на современную архитектуру. Было бы здорово увидеть Башню третьего интернационала или Дома Наркомтяжпрома Леонидова, создать такой парк нереализованный архитектуры – виртуальный город из самых смелых футуристических проектов. Это достаточно любопытный материал, с которым можно плотно работать.
