В октябре галерея Ruarts представила четвёртую персональную выставку фотографа Александра Егорова «Лучи солнца в листве айвового дерева», в основу которой лёг метод прямого воздействия света на бумагу. Мы поговорили с Александром о процессе создания работ, непредсказуемости результата и «поэзии» материала.
Александр: Всё, что здесь представлено – это работы в жанре «фотография без камеры» или фотограммы: изображения, созданные непосредственно светом, который попадает на светочувствительную бумагу. Композиция формируется в тёмной комнате почти без моего участия, потому что пучок света преломляется и непредсказуемым образом ложится на бумагу. Несмотря на то, что это формально фотография, а фотография – это тиражный вид искусства, тут тиражирование становится невозможным из-за особенностей процесса производства, при котором сам лист – единственный носитель.
Все изображения получаются абстрактными, и мне было важно поработать именно с материалом, то есть непосредственно с бумагой. Что маленькие, что большие работы экспонированы в виде листов со всеми изгибами, на небольшом расстоянии от стены, чтобы подчеркнуть материальность листа бумаги. Несмотря на то, что он тонкий, за счёт этого расстояния он становится объёмным. Сегодня нас окружают так много разных двухмерных картинок, и мы так к ним привыкли, что важно обратить внимание на хрупкость самого материала, хрупкость листа. Однажды сложив лист, мы уже не можем его расправить, как ткань. Для меня это некая метафора конечности времени и необратимости действия. Бумага становится объектом наблюдения.
Она впитывает всё, что происходит в тёмной комнате?
Бумага очень чувствительна к свету и реагирует на любой источник. А после проявки изображение фиксируется навсегда, и она уже наоборот отражает свет.
Итоговый рисунок зависит от состава химических веществ, которые Вы используете?
Поскольку это оптическая печать, то да, происходит химическая реакция на свет, а под воздействием жидкости меняются свойства эмульсии. Я использовал, в основном, вино и кофе. В каких-то случаях протирал эмульсию щёткой. Это вопрос доверия материалу, когда, лист бумаги используется не как средство воспроизводства образов, а как объект. Поскольку произведение абстрактное, то про образ тут говорить не приходится. Очень важна именно материальность листа и того, как он себя ведёт в пространстве, как «запоминает» каждое воздействие.
Покажете, где кофе, а где вино?
Да, вот тут внизу вино. Его легко отличить, так как у него очень сильная кислотность и, соответственно, оно сильнее всего реагирует, практически вымывает эмульсию, из-за чего образуются белые пятна.
На работах есть покрытие, которые защищает их от выцветания?
Это архивная бумага. Она рассчитана на то, что при проявке изображение финально сформируется и будет храниться долгие годы.
Обратите внимание на оформление этой работы: она в раме и под стеклом, но лист внутри все равно закреплён свободно, чтобы сохранить естественные изгибы и объём. Остальные работы крепятся к стенам похожим образом.
Вы учились в Московском государственном университете печати и изучали фотографию в Британской высшей школе дизайна. Понимание типографских процессов и принципов работы с фотографией помогло Вам при создании работ?
Конечно, обучение очень помогает в работе, формирует навыки и даёт точку опоры но оно не заканчивается с окончанием института. Нужно приложить много усилий, чтобы продолжить развивать свою практику и формировать видение, этот процесс может идти с разной интенсивностью, но не останавливаться.
Ещё год я учился в ИСИ Бакштейна, где проходил теоретический курс про современное искусство.
Вы пошли туда для приобретения практических навыков?
Для меня обучение – это прежде всего возможность пообщаться, обменяться идеями с коллегами. В обычной жизни не всегда есть возможность делать это регулярно. Мне кажется, главный смысл обучения не только в расширении кругозора, но и во встраивании в среду и формировании круга единомышленников.
Сейчас Вы поддерживаете общение с бывшими одногруппниками? У Вас есть какое-то комьюнити?
Да, мы продолжаем дружить и общаться с бывшими одногруппниками, но я считаю, что полноценному комьюнити еще предстоит сформироваться. Вообще чувствуется запрос на совместность, объединение, сейчас художественное сообщество несколько разрозненное.
Комфортно ли Вам заводить новые знакомства вне обучения, в арт-среде. Например, на вернисажах или выставках?
Это не моя сильная сторона. Как показывает опыт, на вернисаж зовёшь людей, с которыми уже знаком. Наверное, приходят новые люди, но вас ничего не связывает кроме того, что вы пришли на одну выставку, и если подумать, то это уже немало и такое знакомство на мероприятии может стать поводом для будущего разговора и сотрудничества.
Правда, На вернисаже мы бы с вами не смогли так развёрнуто поговорить, как сейчас.
А в целом, как Вы переживаете публичность? Как Вы себя чувствуете, когда люди приходят на Вашу выставку, задают вопросы?
Обычно я стараюсь готовиться к таким мероприятиям, но это всегда для меня большой стресс, каждый раз волнуюсь. С другой стороны, обычно атмосфера дружелюбная и мне приятно, если работа вызывает интерес.
Можно сказать, что Вы про людей, про взаимодействие с ними?
Сложный вопрос. Данный проект скорее про взаимодействие с материалом и доверие, хотя без зрителя вряд ли возможен. Я не смогу быть рядом с работой всегда и, в идеале, хотелось бы, чтобы работы были в каком-то своём пространстве, чтобы они могли через экспозицию сами о себе что-то рассказать найти отклик.
Вы говорили, что все работы создаются в единственном экземпляре. Если бы к Вам пришёл Ваш друг с просьбой сделать заказ под него, Вы бы попытались как-то повлиять на процесс появления работы?
Я думаю, что, если ко мне приходит друг с таким запросом, то ему скорее всего уже нравится, что получается. Я постараюсь объяснить ему, что принцип создания этих работ опирается на случай и в принятии непредсказуемости результата есть свой шарм.
У Вас есть любимая работа?
Мне нравится сам метод работы со случайностью. Что бы ни получилось, ты принимаешь всё, что тебе отдаёт материал. Здесь не может быть «плохого» результата. В этом заключается поэзия. Поэтому любимых работ нет. Мне близок сам метод создания. Как-то мне очень откликнулась выставка японской керамики Раку, которая проходила в Пушкинском музее в 2015-м году. Особенность этой керамики в том, что после обжига изделия остужают в опилках, после чего глазурь ведёт себя непредсказуемым образом. Это довольно поэтичная идея о том, чтобы мы принимали материал с любыми несовершенствами. Это подход мне очень понравился, и я постарался использовать его в своей работе. На некоторых работах есть дефекты, так как в процессе их приходится трогать и перемещать. Я стараюсь подчеркивать важность этих травм.
У Вас уже есть идеи новых проектов, в которых Вы будете работать с методом случайности?
Идеи, конечно, есть, это бездонная тема. Такой метод располагает к экспериментам, и каждый раз получается непредсказуемо и удивительно, появляется момент волшебства. Изображение, сформированное не по твоей воле – это очень поэтично. Для своей прошлой выставки я работал с цифровым изображением и менял его изнутри, из-за этого работы частично теряли связь с реальностью.
Тут не совсем случайности, скорее работа с несовершенством, но для меня эти понятия связаны. Тут как раз полностью цифровая эстетика, фотографическое изображение я пересобирал в коллаж внутри него самого. При постобработке в традиционной цифровой фотографии могут возникать случайные сбои слоёв. Я решил, что сбои и неаккуратности могут лечь в основу творческого метода. Это даёт большую степень свободы при работе, потому что ты уже не можешь ошибиться. Такие неточности сами становятся образами. Ты можешь работать как угодно, делать не как бывает, а как может быть.
В этой связи можно вспомнить о названии выставки. Куратор Андрей Василенко предложил сделать отсылку в названии к фильму «Солнце в листве айвового дерева». Фильм очень насыщенный смыслами, и в нём можно найти много интересного, но я бы хотел особенно отметить один момент. По сюжету художник пишет айвовое дерево, к нему ходят друзья и коллеги, что-то обсуждают. закончить работу нужно до того как плоды созреют, упадут и сгниют. Это напоминание о том что всё когда-то закончится, из-за чего возникает острая необходимость действовать. Ты стараешься успеть сделать задуманное, не бояться экспериментов и неудач.
Вы довольны тем, что получилось в итоге?
Да, я очень доволен. И экспозицией, и тем, как это всё сложилось, и самим процессом.
Можете рассказать подробнее о самой экспозиции? По какому принципу работы размещались на этажах?
В целом, по цветам, сверху более холодные, снизу более тёплые. Мы говорили о материальности работ, которая подчеркнута за счёт удаления от стены и свободного крепления, но нужно помнить и о помещении, с ним тоже нужно работать. Внутри самого помещения, к нужно выдерживать ритм, рифму, не сильно перегружать. Мы старались сделать так, чтобы это всё гармонично вписывалось в пространство галереи. Вот тут есть визуальные паузы, а тут наоборот более плотная развеска.
Вы говорили о том, что не все созданные работы вошли в итоговую экспозицию. Где они хранятся?
Тут, в галерее, можем даже посмотреть что-то. Вот, например, это был эксперимент с альтернативной проявкой. Это всё происходит внутри проявочной машины, поэтому тут такие ровные линии, а рукой бы получились очень мягкие. Вот тут на белом листе есть более светлые и более тёмные места, это тоже преломление света.
Сам процесс создания достаточно быстрый. Бумага очень чувствительная, поэтому чтобы её засветить нужно буквально полсекунды, если держать свет дольше, то она будет полностью чёрная.
А было такое, что бумага затемнялась слишком сильно?
Да, конечно, когда на бумагу попадало слишком много света. Но этот момент как раз можно привыкнуть держать под контролем.
Можно ли купить работы, не представленные в залах?
Да, по запросу галерея может прислать расширенную подборку работ в цифровом виде. Первое знакомство может произойти через цифровую копию, а потом клиента по договорённости приглашают посмотреть на них вживую, если есть желание.
Насколько на цифровых копиях заметны травмы бумаги, которые важны для восприятия работ?
Заметно меньше. На некоторых травмы будет видно явно, на некоторых нет. Есть дефекты, которые являются частью работы. Например, на чёрных сразу видны замятия, а на некоторых их видно не сильно. Цифровое изображение довольно качественное, поэтому его можно приближать и вглядываться, но объём и ощущения от работы передаются хуже.
Мы много говорили о том, что заломы и травмы – важная часть работ, на которую, в то же время, не каждый обратит внимание. Как бы Вы посоветовали посетителям галереи взаимодействовать с работами, чтобы по-настоящему ими проникнуться?
Наверное, главное смотреть внимательно и без спешки, заломы действительно являются важной частью композиции. На них, в целом, посетители всегда обращают внимание. Есть кураторский текст, он может дать подсказку для осмысления
Это очень важный вопрос, много над ним думаю. Пояснение может укрепить твоё впечатление по поводу работы, а может наоборот разочаровать, так как ты ощущал её совсем по-другому. Это не только визуальный опыт, но и чувственный, ты можешь посмотреть полсекунды на работу, и тебе этого хватит. На днях на экскурсию приходила коллега с ребёнком, он там бегал, что-то смотрел и потом спрашивает: «А как вы сделали эти лестницы?». И ему объясняют, что архитектурное решение здания делает один человек, а то, что располагается внутри – другой. Восприятие работает по-разному. Вот ребёнок заметил, что помещение и все работы это единое целое, и на время выставки так оно и есть. Об этом стоит помнить.
Нельзя забывать, что в визуальном искусстве эстетическая составляющая играет важную роль. Например, в сторителлинге и развлечении силён массовый кинематограф, в концепции и мысли сильны литература и философия. Искусство находится где-то в своём собственном измерении восприятия и понимания. Это очень тонкий момент.. Мир интересно смотреть и изучать, но конкуренция за наше внимание очень велика, она есть везде, и внимание становится самым ценным ресурсом
