Владимир Абих — художник из Екатеринбурга, наследник концептуальной традиции, работающий на стыке различных медиа и направлений.
В интервью с ART FLASH Владимир рассказал о пути в искусство, исследуемых феноменах и о том, как ему удаётся охватывать широкий пласт медиумов и форматов.
Расскажите, пожалуйста, о том, что стоит знать человеку, который ни разу не видел Ваше искусство, чтобы быть более подготовленным для взаимодействия с ним?
А может этому человеку и не нужно ничего обо мне знать. Какая для зрителя разница, на кого я учился, где выставлялся, какие премии получал, в коллекциях каких музеев находятся мои работы. Все это самопиар, который нагоняет институционального пафоса. Возможно, он и создаст моим работам больший вес, но не сделает их лучше. Вообще, у меня есть ощущение, что многие художники сегодня уделяют больше внимания пиару, нежели практике.
В целом, я делаю разные штуки, которые более наглядно можно изучить в моём Instagram* или на сайте, там же есть CV, биография и даже артист-стэйтмент. Часто работаю с текстом, который рифмую с окружающей средой. Конструирую поэтические ситуации в городе и не только. Работаю в концептуальной традиции, отталкиваясь либо от идеи, либо от контекста, в широком смысле этого слова.
А о видео-арте Вы не упоминаете, хотя Википедия выдает это практически первым.
Во многом, мне сложно говорить о своем творчестве из-за распыления практик, поэтому, применительно к работам, я часто использую слово «штуки», так как они могут быть выполнены в разных медиумах и масштабах.
Но все они посвящены функционированию трех сложно рефлексируемых феноменов — времени, языка и внимания. С их помощью мы познаем мир, взаимодействуем со всем, что нас окружает, и даже мыслим, но при этом, эти явления остаются неосознанными. Например, мы постоянно зависаем в соцсетях — то есть, тратим свое внимание, но не обращаем на это внимание, а я хочу обратить внимание на внимание, на то, как происходит этот процесс, как именно мы неосознанно его тратим.
Или время. Оно постоянно протекает сквозь нас, мы его не осознаем. А я хочу понять, как именно происходит его восприятие, сделать его более осязаемым, поймать ощущение самого времени. Этому посвящен проект «Зал ожидания», в котором время становится более ощущаемым и начинает восприниматься не только количественно, но и качественно.
Функционирование языка — также удивительнейший феномен. Мы не только общаемся посредством языка, мы им мыслим. Но не понимаем как он устроен: мы не знаем этимологию слов, то почему одни связки воздействуют на нас сильнее, чем другие. Меня привлекает идея поэзии как сверхязыка, когда посредством очень точной сборки слов можно достигнуть огромной пропускной способности, минимальными средствами выразить сложные ощущениям и большие нарративы.
Вы исследуете влияние цифрового пространства на реальность в своих работах. Можно ли это тоже отнести к тематике Вашего творчества?
Это можно отнести к теме внимания и времени. Сегодня мы потребляем гораздо больше информации, чем наши предки, и потоки информации постоянно растут. Мы все зависимы от социальных сетей и гаджетов. Мы достаём телефон и пялимся в экран, автоматически листаем ленту, проверяем мессенджеры, даже когда нет новых сообщений. Такие неосознанные автоматизмы сжигают жизнь. Я постоянно ловлю себя на этих пустых повторах и пытаюсь отрефлексировать их, сделать видимыми. Возможно, ценность искусства как раз в том, что оно противостоит автоматизму. Искусство разрушает автоматический «зашоренный» взгляд на вещи, позволяет узнавать их по-новому.
Чем обусловлено то, что Вы используете довольно много медиумов? Что Вам как художнику даёт такой большой спектр?
Обычно я двигаюсь к проекту с двух направлений: либо придумываю идею и подбираю к ней наиболее подходящий способ выражения, контекст, в котором она сможет раскрыться наилучшим образом. Здесь и возникает многообразие медиумов. Сперва идея выглядит как запись, и уже затем я подбираю к ней подходящую форму. Либо, напротив — отталкиваюсь от контекста, например, места или материала, и пытаюсь раскрыть его потенциал, здесь также в ход могут пускаться различные подходы.
Наверное, это связано с тем, что у меня нет классического художественного образования. Я не умею рисовать, но умею писать. Поэтому приходится что-то придумывать.
Как выглядит Ваш день, когда Вы решаете создать новое произведение искусства?
Мой творческий процесс со стороны может выглядеть скучно: сижу за компом, делаю пометки на больших листах бумаги, разложенных на столе. Смотрю различные эскизы и сохранёнки, сопоставляю идеи с возможными формами. Упрощенно, этот процесс можно сравнить с детской игрой, где в отверстия с разными силуэтами нужно просунуть соответствующие фигуры. В моем случае есть различные зацепки, между которыми я пытаюсь создать связи, так чтобы идея встретилась с формой.
Какой процент идей реализовывается?
Небольшой. Идей гораздо больше, чем реализаций. Бывает, они долго отлеживаются, бывает, с момента задумки до реализации проходят годы. Для меня такие паузы нормальны, потому что мне интересно делать работы, которые могут существовать не только здесь и сейчас, но и вне времени.
Вы говорили, что у Вас нет классического художественного образования, однако Вы учились на кинорежиссёра. Как так вышло, что из кино Вы переместились в сферу искусства? Вы так или иначе работаете с видео, насколько Вам помогает образование?
Вообще, сперва я учился на маркетолога, но это первое образование мне никак не пригодилось. Долгое время даже жалел об этих напрасно потраченных пяти годах жизни.
Затем я учился в Канском видеокампусе. И тогда я впервые почувствовал, как здорово учиться тому, что тебя действительно увлекает. Были какие-то киноопусы, работал в видеопродакшене. Но в какой-то момент я понял, что настоящее кино должно быть большим, и для него нужно созреть, набраться жизненного опыта. Одновременно с этим я занимался стрит-артом и какими-то выставочными проектами, в итоге стал посвящать им больше времени. И затем получил образование в области современного искусства.
А как давно Вы связаны с уличным искусством? Расскажите о начале своей творческой деятельности в Екатеринбурге.
Вообще я всегда довольно сильно распылялся и старался заниматься всем, что было мне интересно. Увлечение уличным искусством началось, как и у всех, с граффити в школьном возрасте. Эти эксперименты быстро прекратились и были заброшены на долгие годы. Затем в интернете стали появляться подборки работ Бэнкси, и в обиход вошло само слово стрит-арт. Тогда я вновь стал пробовать что-то делать на улице. А потом в Екатеринбурге появился фестиваль «Стенограффия», я начал тусоваться с его командой, заниматься стрит-артом более активно и параллельно участвовать в различных выставках.
Сейчас в Екатеринбурге довольно много интересного искусства. А как обстояли дела раньше, и насколько эта обстановка помогала или мешала развиваться как художнику?
Екатеринбург — прекрасный активный город с довольно насыщенной культурной жизнью. Он является столицей региона, поэтому притягивает людей со всего Урала. В нем сосредоточен бизнес, учебные заведения, есть филиал ГЦСИ, Уральская биеннале. И так сложилось, что многие известные уличные художники родом из Екатеринбурга. Особенно те, кто работает с текстом. Среди них, например, Тимофей Радя. А еще в Екатеринбурге когда-то была галерея «Свитер», сосредоточенная на работе с уличными художниками, где постоянно была какая-то тусовка.
Расскажите, как выглядели Ваши первые шаги в становлении на сцене арт-рынка. Как всё начиналось?
Осознанный этап начался с учебы в Школе молодого художника Фонда «ПРО АРТЕ» в Петербурге. Я учился там два года, сейчас она, вроде, не функционирует. Было много чтения различных важных для истории искусства XX века текстов, их обсуждения, воркшопы с известными российскими художниками, промежуточные выставки и, конечно, единомышленники. Все это погрузило меня в контекст современного искусства и развеяло наивность.
А как начали приходить первые приглашения к участию в выставках, коммерческие заказы?
В центре карьеры художника, особенно молодого, должна быть активность. Важно ускорять циклы получения опыта. Я делал уличные работы, постоянно участвовал в групповых выставках, подавался на опен-коллы, ездил на фестивали и в резиденции. Так оно всё постепенно и складывалось.
Вы говорили, что определяете работу под место. Как это происходит?
Для работ я ищу локации с неким поэтическим потенциалом. Это как скаутинг съемочных мест в кино. Бывает, что я ищу локации с конкретными требованиями, а бывает просто гуляю и подмечаю места, где может получиться хороший кадр.
Я ищу некие пустоты, в которых, чего-то словно не хватает, места с потенциалом заполнения, и вписываю в них свои работы, так, чтобы между местом и моим вмешательством образовывалась рифма. Я всегда стараюсь не занять место, а раскрыть его, заполнить существующую пустоту.
Можете подробнее рассказать про работу «Мы буквы. С нами текст»?
Эта фраза давно пришла ко мне в голову и ждала реализации три года. Я сразу понял, что для нее идеальным местом станет библиотека, и даже несколько раз чуть не сделал эту работу, но все здания библиотек были слишком невзрачными. Затем меня позвали на фестиваль в Томск с совсем другой работой, там я увидел ту самую библиотеку, и предложил этот проект.
Хочется больше узнать про медиа работы, маппинг и фасадные видеоигры. Вы продолжаете занимается чем-то связанным с новыми технологиями и ИИ?
Вообще я увлечен видеоиграми с детства и наблюдаю за тем, что происходит в этой индустрии. Игровая сфера последние годы стремительно растет, геймификация распространяется повсюду: не только в образовательные приложения, но даже в банковские.
В какой-то момент я стал задумываться, как совместить видеоигры с уличным искусством. Возникла серия фасадных видеоигр, в которых зритель из пассивного наблюдателя превращается в активного участника. Технически перед фасадом размещается консоль и проектор, который проецирует на фасад специально разработанные игры. Так зрители наделяется способностью напрямую взаимодействовать с видимой городской средой, ведь город — это подвижная развивающаяся структура, на которую можно влиять.
При этом для меня важна связь каждой такой игры с городом, поэтому сперва я исследую город, выявляю различные визуальные паттерны или проблемы и затем в прямом и переносном смысле их обыгрываю. Стена, на которую проецируется игра, не превращается в экран для спецэффектов, как на большинстве фестивалей маппинга, она остается стеной, на которой появляются элементы, которые зритель-игрок может встретить в своем городе. Это как дополненная реальность, для которой не нужен ни смартфон, ни специальные очки.
Как Вы относитесь к тому, что искусственный интеллект часто интегрируется в искусство?
К искусственному интеллекту я отношусь как к очень революционной, но всё же технологии. На данной ступени ИИ не заменит человека. Ведь кто-то должен представлять его труды, придумывать идеи генераций, подбирать референсы, отбирать, позиционировать и объяснять сгенерированные работы.
Скорее все больше художников будут становиться своеобразными арт-директорами, под руководством которых ИИ генерирует различный контент. ИИ заменит или сможет упростить различные процессы. На практике тот, кто будет использовать искусственный интеллект, просто будет продуктивней.
Но художникам прикладного метода рано волноваться, смерть живописи предрекали и с появлением фотографии. На фоне бесконечного количества генераций картинок ценность рукотворных произведений может даже вырасти.
Главная проблема, как и с появлением любой новой технологии, состоит в том, что художники, которые ее используют, мыслят, как правило, очень ретроградно. Они пытаются имитировать предыдущие медиумы в то время, как по-настоящему интересных проектов, невозможных без ИИ, в искусстве не так много. Я имею в виду проекты, которые осмысляют сам феномен ИИ с разных сторон, а не просто показывают сгенерированные картинки в различных стилях.
Пример таких осмысленных проектов, работающих с алгоритмами, — проект швейцарского коллектива bitnik. В 2014-м году они создали алгоритм, закупающий случайные товары, в том числе, запрещенные, в даркнете (кстати этот проект был представлен на Уральской биеннале в 2015-м году). Художники тогда задавались вопросом «Кто ответственен за это?» — рынок, создатели или программа, и как в связи с этим будет меняться законодательство.
Иногда Вы занимаетесь образовательной деятельностью. Например, весной прошлого года читали курс, который посвящён паблик-арту. Как Вам этот опыт? Планируете ли продолжать образовательную деятельность?
Это не первый опыт, я давно читаю лекции и провожу артист-токи. Был опыт и постоянного онлайн преподавания в Высшей школе «Среда обучения», где мы со студентами встречались каждую неделю.
Но все это требует много времени, а пока мне хочется сфокусироваться на своей художественной деятельности. Поэтому я не берусь за долгосрочное преподавание, но с удовольствием делюсь опытом в формате отдельных выступлений или проектных школах, рассчитанных, например, на неделю.
Над какими проектами Вы работаете сейчас?
Не люблю рассказывать, над чем работаю. Пока планы не сказаны, они как сжатая пружина, обладают потенциальной энергией. А когда их всем разбалтываешь, эта пружина словно разжимается. Знаю одно — надо сделать персональную выставку в Москве.
Какие три книги Вы бы посоветовали почитать?
Это очень ответственно. Пускай будет Кафка «Процесс», Борис Гройс «Политика поэтики» и любой сборник стихов Александра Вавилова.
*Признана экстремистской организацией и запрещена на территории РФ.
