Архитектурное бюро .dpt возникло из творческого объединения двух архитекторов, которые создают нестандартные проекты на стыке искусства, технологий и архитектуры. С 2019-го года команда реализует различные проекты: от интерьерных решений разных масштабов до создания объектов промышленного дизайна.
Мы поговорили с основателями бюро Муратом Гукетловым и Ксенией Караваевой о широком спектре направлений, подходе, объединяющем все проекты, и сложностях, с которыми пришлось столкнуться молодому бюро.
Ваше бюро занимается не только архитектурой разных масштабов и объемов, но и предметным и интерьерным дизайном. Расскажите немного о том, как создавался проект и в какой момент появилось несколько направлений?
К: Мы сразу начинали с разных направлений: я работала в сфере дизайна интерьера и немного предметного, Мурат — в сфере мастер-планирования и благоустройства территорий. Когда случился наш творческий союз, все эти направления слились воедино, впоследствии став бюро.
М: Образование бюро в 99% случаев происходит, когда люди объединяются для одного проекта, пробуют взаимодействовать, а потом понимают, что у них получается и продолжают работать вместе. Наш случай — не исключение. Впервые мы попробовали объединиться для оформления выставки «Катар между морем и пустыней. Искусство и наследие» в рамках Экономического форума в Санкт-Петербурге (ПМЭФ).
Когда такие союзы образовываются, они нацелены не на бизнес, а на творчество. Кроме того, мы не просто делаем то, что нравится, а обладаем знаниями и ресурсами. Именно поэтому мы можем позволить себе большую роскошь — заниматься всем, что нам интересно.
Из каких специалистов сейчас состоит ваша команда?
М: Мы занимаемся разными направлениями, поэтому те, с кем мы сотрудничаем, обладают с широким спектром навыков. Это важное условие для молодого бюро. Мы считаем себя гибкой организацией, поэтому нам нужны те, кто готов быстро перестроиться при необходимости.
У нас есть ребята, с которыми мы работаем постоянно, а есть те, кого привлекаем проектно. Сейчас мы можем позволить себе нанять специалистов по менеджменту проектов или привлечь организацию, которая займется пиаром и SMM, или работать с мультифункциональными специалистами, которые могут все (улыбается).
Существует ли какой-то определенный подход, которому вы следуете во всех проектах?
М: В нашем подходе есть исключительная черта. Он основывается на простых, эмоциональных решениях, за которыми скрыта сложная структура. Архитектор всегда должен мыслить на уровне объемно-планировочных решений, и в результате создавать легко воспринимаемый объект, за которым стоит долгая и сложная работа.
Как при создании проектов вам удается реализовать творческие идеи и при этом учитывать все требования клиента?
М: Любая работа с заказчиком — это всегда эмоциональные качели, поэтому нужно выдерживать баланс. Как правило, она делится на два этапа. Первый начинается задолго до совместной работы — это продолжительный процесс прощупывания, который помогает понять, прислушиваются ли люди к нам, мыслим ли мы в одном направлении и сможем ли реализовать проект. Второй этап — реализация проекта, в ходе которой мы общаемся с клиентом и разъясняем стиль подобранных решений. Любой архитектор — на полставки еще и психотерапевт, и преподаватель истории искусств. Мы прислушиваемся к тому, чего хочет заказчик, но довольно часто отходим от видения клиента и делаем проект иначе.
Мы часто слышим, что архитектор — просто рука, которая реализует то, что видит человек. Это не совсем верно, ведь архитектор — отдельный специалист, профессионал.
Наверное, нужно просто принять тот факт, что человек, который обращается к нам, почти всегда не знает, чего хочет.
К: Я бы сравнила процесс создания с археологической экспедицией: никогда не знаешь сразу, что получится, и все время находишься в поиске.
М: Так существовали архитекторы задолго до нас: они показывали вариант заказчика, потом тот, который считают верным, и в итоге останавливались на варианте архитектора, который мог абсолютно отличаться от видения клиента.
Бывают ли ситуации, когда заказчики сопротивляются вашим идеям и не хотят ничего менять?
М: Разумеется, случались ситуации, когда клиенту совсем не нравилось то, что мы предлагали. Однако, когда идея существует с аргументацией, всегда можно найти компромисс.
К: При условии, что ты изначально работаешь с близким по духу заказчиком.
М: Именно для этого и нужен первый этап, во время которого архитектор и заказчик пытаются понять друг друга. Довольно резонно не браться за работу, понимая, что все может сложится не так, как ты видишь.
Вы осознавали это сразу, когда начинали работать в бюро? Или понимание пришло на основе каких-то кейсов?
К: Да, на основе кейсов. Мы не всегда могли выбирать, с кем работать, и не все заказчики приходили ради нашего фирменного стиля.
М: Молодому бюро сложно диктовать свои условия. В институте нас не учили продавать свои услуги, не рассказывали, как контактировать с заказчиками разного формата. Конечно, это приходит с опытом.
Вы можете дать совет тем, кто планирует создать свое бюро? Что нужно изучить, чтобы войти в сферу и чувствовать себя в ней комфортно?
К: Я дам один совет: верь в себя, доверяй себе и своему вкусу. Это то, что я сказала бы себе десять лет назад. Только будучи честным с собой и окружающими можно чего-то достичь.
М: Я бы сформулировал так: во-первых, нужно набраться опыта. Во-вторых, понимать, что архитектор-руководитель не всегда находит время на творчество. Часть нашей повседневной работы — это налаживание бизнес-процессов, а не создание каких-то интересных идей. Также важно не расстраиваться из-за ошибок, ведь никто не идеален. Надо идти своим темпом, реализовывать идеи и оставаться амбициозным. Не терять надежды. Это те советы, которые я бы дал себе сейчас.
Формулировали ли вы для себя когда-либо причины своих ошибок?
М: Архитекторы не существуют отдельно. Проект невозможен без участия подрядных организаций, и когда подрядчик ошибается, мы корим себя за это, однако ничего не можем изменить. Ошибки зачастую появляются не из-за того, что эксперт ошибся, а из-за того, что пришлось на кого-то слишком сильно положиться.
Создавая объекты для интерьера, насколько удается выдерживать баланс между красотой и функционалом?
К: Стараемся выдерживать на 100%. Мы всегда исходим из функционала. Это первое, что мы придумываем.
М: Я недавно смотрел фильм про Феррари с Адамом Драйвером, где услышал фразу: «То, что хорошо работает, и есть красиво». Мне понравилась эта мысль своей банальностью и правдивостью.
Главная задача архитектора — сделать так, чтобы и работало, и выглядело хорошо. Зачастую, если планировка или объемные решения неправильно работают, то и выглядеть они будут соответствующе. Главное отличие архитекторов от дизайнеров в том, что мы воспринимаем все объемно и работаем в большей степени с формой, и в меньшей — с текстурами. Для меня выбрать цвет обоев — непосильная задача, а вот придумать удобную планировку общественного пространства — легко.
Основная мысль такова: если что-то работает так, как нужно, то и выглядеть оно будет отлично.
К: Это похоже на головоломку. Например, сейчас я нахожусь в процессе разработки объемно-планировочного решения для бара. Нужно думать над всеми нюансами, связанными с длиной оборудования, техническими и подсобными помещениями — базовым функционалом, который нельзя игнорировать.
Два года назад вы запустили серию предметного дизайна. Можете немного рассказать об этом направлении?
М: Мне кажется, все началось с банальной и благородной миссии придумать стул. Мы хотели придумать то, что может позволить себе каждый.
К: Но нужно было понимать, что подход к созданию такого предмета отличается от того, как создаются вещи в коллекционном дизайне (прим. collectible design — предметы с особой коллекционной ценностью, которые разрабатываются не для массового производства, а как эксперимент на стыке дизайна и искусства).
М: Мы хотели, чтобы этот предмет позволил бы частично прикоснуться к искусству, но в то же время не пытались придумать что-то высокохудожественное.
Внешний вид упирается в производство и стоимость, поэтому настоящий дизайн должен быстро воспроизводиться, продаваться и действительно нравиться широкому кругу людей. Нашей целью было создание доступных для человека предметов, которые не требуют много ресурсов на производство. Для одного дорогого кресла, которое будет стоять в шоурумах и привлекать внимание, не требуется много времени, но оно и не изменит подход к дизайну. А придумать стул, который будет доступным, подходящим к любому интерьеру — задача не из легких. У нас ушло полтора года на то, чтобы создать что-то среднее по доступности, и мы все еще находимся в процессе удешевления и оптимизации производства.
К: Мы даже представить не могли, во что ввязываемся.
М: На один или два стула ушло около 30 прототипов. Много затрат: времени, ресурсов, идей и поиска производства. Для кресла в жанре collectible design же нужны только идея и один подрядчик.
Какими проектами вы гордитесь больше всего? Или, может быть, есть те, о которых вы бы хотели рассказать нашим читателям?
К: Интересны проекты, которые получается быстро реализовать. У нас, к сожалению, много продолжительных, затягивающихся на годы. Это достаточно изнурительно.
М: Именно по этой причине меня привлекает экспозиционный дизайн.
К: Да, из-за того, что он быстро реализуется.
М: Например, как маленький стенд, который мы делали для ювелирного бренда Bean Jewellry, изготавливающего украшения из стекла и бижутерии. Этот стенд стоит в Peak Store — супер простое решение, которое выглядит эффектно.
Возвращаясь к вопросу о том, чем мы гордимся… Сложно выделить один проект — они все уникальные. Но самое приятное, что люди, с которыми мы работаем, остаются в восторге от реализованных идей и потом приглашают нас на новые проекты.
Над какими проектами вы работаете сейчас?
М: Например, делаем офис для дирекции музея. Мы решили уйти от обычного представления о дирекции музея с большим фондом живописи, поэтому подготовили ультрасовременный интерьер, который очень тонко и скромно намекает на классическое искусство. Здорово, когда получается убедить заказчиков, которые сами хорошо разбираются в архитектуре, сделать радикальный дизайн. Мы практически полностью ушли от ТЗ и придумали что-то свое.
К: Приятно, когда встречаешь поддержку от заказчика.
Какая ваша любимая часть создания проекта?
М: Это чувство, когда остается последний элемент пазла, который идеально встает на место. Объяснение каждого решения и отсутствие деталей, появившихся случайно — вот что доставляет наибольшее удовольствие.
