Коллекционировать произведения художников Евгения Ходакова начала в 2023 году, а уже в июне этого года открылась выставка с работами из ее собрания — «Зеркало амбивалентности». Мы поговорили с Евгенией о ее пути, профессиональных интересах и реализованных проектах.
Читайте интервью, чтобы узнать, как бизнес взаимодействует с искусством, чего не хватает российскому арт-рынку для развития и какие возможности открывает человеку арт-сфера сегодня.
Евгения Ходакова, фото из личного архива
Вы начали коллекционировать в 2023 году. С чего все началось?
Первая работа, которую я приобрела в 2023 году, была графика Ивана Симонова под названием «Лес возможностей». Эта работа абсолютно дуальна: с одной стороны, архетипичная и сказочная, а с другой — очень приземленная. Маленькие люди на фоне магического леса. Я тогда училась в MSCA, это было первое посещение мастерской художника. Помню, как меня волновал в то время вопрос: «С чего мне начать коллекционировать?» Вот этот лес стал ответом. Я почувствовала: это мое. Схватила работу перед всей группой, чтобы никто другой не успел, это был такой хищный порыв. А выражение «лес возможностей» до сих пор со мной. Мы ведь часто смотрим на жизнь как на цепь ограничений. А это про другое: про поиск, про шанс, который может быть прямо перед тобой — важно увидеть и схватить (иногда хищно, да). Эта работа была моей первой осознанной покупкой. И символом того, что возможности действительно есть — даже если ты пока маленький человек в большом лесу.
Иван Симонов, «Лес возможностей», 2022 г., фото из частной коллекции Евгении Ходаковой
Сейчас вы не кажетесь маленьким человеком: вы дизайнер, архитектор, коллекционер, основательница галереи… Можно ли назвать все ваши проекты лесом возможностей?
Да, пожалуй. На самом деле для меня все мои роли именно об этом, о создании пространства возможностей для себя и для других. Я сама — человек, который всегда искал их, даже когда было страшно, непонятно или одиноко. В профессии дизайнера я училась слышать людей, в архитектуре — видеть систему, в коллекционировании — доверять интуиции.
А вам сложно совмещать все эти роли?
Я рассматриваю свою деятельность не как набор ролей, а как свободу быть разной. Это, наверное, знакомо каждой женщине: мы все можем быть сильными и нежными, яркими и сдержанными, любыми. Я знаю, что могу быть кем захочу.
В вашей коллекции есть яркая женская линия, что она значит для вас?
Отправной точкой для меня стал библейский образ Юдифи у Климта, он очень амбивалентен и редко встречается в современном искусстве. В классическом понимании Юдифь — это символ победы над врагом, целомудренная вдова, которая спасла свой народ, обезглавив полководца Олоферна. Но в искусстве, особенно в символизме у Климта, она предстает как femme fatale — роковая женщина, обладающая обольщением и властью. Это очень гармонично вписывается в концепцию современной женщины, которая совмещает в себе традиционные роли жены и матери, и амбиции, силу нарушать социальные рамки, при этом оставаясь нежной и любящей. В моей коллекции много произведений, исследующих женские социальные клейма. Например, работа Айдан Салаховой показывает восточную женственность сквозь завесу — ее героини с закрытыми лицами. Или работа Саши Кокачевой — про хрупкость наряду с железной волей. Все это для меня про свободу или несвободу быть разной. И не разрушаться от этого, а наоборот — чувствовать в этом свою силу.
Саша Кокачева, №15 из серии «Синкопа», 2020–2024, Айдан Салахова, Без названия, 2023, фото из частной коллекции Евгении Ходаковой
В этих работах чувствуется влияние мусульманского культурного кода. Вы родились в Узбекистане, это повлияло на ваше восприятие?
Да, безусловно. Южные яркие цвета, насыщенность эмоциональной палитры, вкусная кухня, неспешный будничный гедонизм с ежедневными чаепитиями и долгим гостеприимным разговором — все это из моего детства.
В моей коллекции много про простое человеческое счастье. Про радость. Это такой мягкий протест против превалирующего страдания в искусстве. Боль стала синонимом глубины. Но мне также важен свет. Мне важно, чтобы в доме можно было отдыхать душой — я живу с искусством и всех к этому призываю. Искусство не обязательно дает отрезвляющую пощечину, оно может и обнять, и согреть, и зажечь внутренний свет.
Как тот самый «Лес возможностей», который подсвечивает их даже для маленького человека?
Конечно. Я сама была таким человеком. Помню, как опоздала на вступительный экзамен в МЭСИ по математике и оказалась в ситуации: молоденькая девушка против огромной институции. За два часа «дошла» до ректора. Уговорила. За час — вместо трех — написала. Поступила. Это и есть «Лес возможностей». Через выхватывание таких возможностей мы растем, и из маленьких людей шаг за шагом превращаемся в больших.
Например, как раз после окончания МЭСИ я 16 лет проработала в банке и вела проекты первого приоритета (параллельно получила архитектурное образование в МАРХИ), и этот опыт сформировал мою системность. Я занималась операционными рисками, в том числе разрабатывала сценарии низко вероятных событий. Мы моделировали пандемию за 10 лет до того, как она случилась. Это предсказание научило меня тому, что возможно все. И хорошее, и плохое. Причем плохое — тоже возможность, возможность развивать метанавык адаптивности, например. Сегодня он нужен везде. И в искусстве тоже.
Адаптивность в искусстве? Какие сложности вы видите на российском арт-рынке, к которым нужно адаптироваться?
У нас очень молодой арт-рынок, современное искусство только с 1990-х начало оттаивать. Конечно, сложно раскручивать большое колесо. Сейчас в искусстве есть невероятные люди, которые делают титаническую работу, системно развивают рынок, но их единицы. В этом году я была на масштабной выставке Art Basel в Гонконге, и там было очень хорошо видно, как все может быть устроено: через взаимодействие разных институций — разных по уровню, объему, видению, аудитории. У нас пока больше энтузиазма, чем структуры. Почти на все можно влиять, если делать это системно — шаг за шагом. И я вижу четыре ключевых направления, где эти шаги особенно нужны.
Первое — это количество игроков. Нужно больше участников. Не только художников, но и кураторов, галеристов, менеджеров, журналистов, арт-критиков и коллекционеров.
Второе — более глубокое взаимодействие институций друг с другом. Возьмем за пример арт-рынок Гонконга: все участники объединяются (как было на Art Basel) и создают большое количество точек входа для коллекционеров и просто покупателей, учитывая разный уровень погруженности и финансовых возможностей.
Третье — диверсификация. Искусство должно быть разным — и по темам, и по формату, и по ценам. Не обязательно «дорого и сложно». Нужен и доступный сегмент, и образовательный. Важно показывать, что с искусством можно жить — не обязательно понимать его «правильно», достаточно чувствовать отклик.
Четвертое — вторичный рынок. Пока он в основном существует в приватных чатах дружащих коллекционеров. Должна быть среда, в которой продажа на вторичном рынке — это не «слив», а нормальный этап жизни произведения. Для такой среды предварительно должен быть развит первичный рынок.
Можно ли сказать, что ваша частная коллекция или проект GALLERIQUE создают возможности, например, для молодых художников сделать первые шаги на арт-рынке?
Хочется в это верить, да. Я сотрудничаю с художниками, в которых искренне верю. Но одного таланта мало. Художник — это не только творец, это и коммуникатор. Нужно идти, знакомиться, говорить, выставляться. Искусство — это про контакт. Я очень верю в идею жить с искусством. То есть можно купить одну картину в гостиную — и вы уже сделали первый шаг, который станет одним из шагов и для автора работы. Это и есть миссия GALLERIQUE — сделать первый шаг простым. У нас можно найти доступное искусство. И через него, а еще через антиквариат, винтаж и коллекционный дизайн персонализировать своё пространство. Из моей роли дизайнера скажу, что искусство может стать точкой сборки персонализированного интерьера, может изменить самоощущение и даже образ жизни. Это очень увлекательный процесс, который проходила и я сама.
«Перегруз (муравьиный)» Анастасия Дунаева, 2024, «Тишина» Надежда Прадес, 2024, фото из коллекции работ gallerique.ru
Сложно ли объединять бизнес и искусство?
GALLERIQUE стал для меня точкой, где сошлись все мои опыты: от банковской аналитики до визуального искусства. Здесь я могу свободно создавать, выстраивать свое. В арт-бизнесе нет жестких правил — можно бесконечно придумывать, пробовать, исследовать. Мне важно, чтобы не было ограничений, чтобы проект развивался органично, как живой организм. В творческом деле эстетика и бизнес совмещены изначально. Формально это галерея антиквариата, коллекционного дизайна и современного искусства, но в смысловом поле это пространство, где человеку легко вступить в контакт с чем-то большим и очень личным. Проект в конечном счете — про возможность персонализировать жилое пространство и сформировать собственную культуру быта.
Расскажите подробнее про выставку вашей коллекции современного искусства. О чем она?
Выставка называется «Зеркало амбивалентности» и отражает мой взгляд на свободу поиска и свободу находить множество разных ответов, без правильных и неправильных. Мы с кураторами MSCA собрали работы из моей коллекции — и показали, как в них переплетаются хрупкость и сила, тело и дух, полярные чувства и эмоции. Название родилось из идеи, что искусство — это зеркало, которое не льстит, но и не осуждает. Эта выставка — жест откровенности, потому что когда ты выставляешь свою коллекцию, ты буквально выставляешь напоказ свой внутренний мир, свое мировоззрение. Но это также приглашение к диалогу. Мы все хотим знать, что мы не одни, что наш внутренний мир соприкасается с внутренними мирами других людей. Это для меня важно. Выставка открылась 4 июня, она продлится целый месяц.
В вашей коллекции есть работы именитых художников старшего поколения и совсем юных, они между собой не конфликтуют?
В искусстве, безусловно, существует диалог поколений, даже если неосознанно. И это далеко не всегда конфликт отцов и детей. Например, мне очень нравятся работы Рогинского о бытовом одиночестве. А спустя почти 20 лет художница другого поколения Катя Борсук будет говорить через свое творчество о тех же чувствах, но по-другому. Это — вечные темы, и вдвойне интересно наблюдать за тем, как они раскрываются у людей, которые в жизни не пересекались друг с другом. Мне интересно находить такие «переклички» между поколениями — это вызов самой себе как коллекционеру, задача со «звездочкой». Поиск тонкой связи, мостика через время. Я обожаю такие мостики строить.
Михаил Рогинский, «Двойной натюрморт на розовом фоне», 2003, Катя Борсук, «Накрыло», 2021, фото из частной коллекции Евгении Ходаковой
Если представить, что через 50 лет кто-то впервые увидит вашу коллекцию, что он о ней подумает?
Я бы хотела, чтобы он прежде всего почувствовал, что он не один. Что кто-то уже жил так же и думал о том же, потому что вопросы, которые поднимает искусство — вечные. Независимо от времени, эпохи, технологий. Если работы из моей коллекции откликнутся человеку через 50 лет, значит, они живые. Значит, они говорят о главном — о человеке. Знаете, есть мнение, что в каждом из нас есть экзистенциальная дыра, которую кто-то пытается закрыть Богом, кто-то — деньгами, кто-то — вещами… Я думаю, что человек может закрыть ее самим собой. И у каждого из нас есть «лес возможностей» для этого.