27 июня в VS Gallery открылась персональная выставка Юлии Низамутдиновой «Alius» — исследование искусства на стыке двух реальностей и признание в любви к красоте неантропного мира.
Выставка иллюстрирует подход совмещения разных реальностей в искусстве: она напоминает квест по исследованию другого мира. В первом зале почти нет табличек с названиями, но множество динамичных инсталляций позволяет зрителям самостоятельно задуматься о том, что для человека является иным. Во втором — находится живая инсталляция-демон, превращающая современное искусство в отдельное существо — здесь художница приглашает задуматься, возможно ли его приручить. Юлия сочетает мифологию, цифровое пространство и природные мотивы, показывая сходство далеких вселенных с человеческим мышлением.
Как найти общий язык с иными мирами, например, с новыми технологиями, когда они становятся частью нашей жизни? Похож ли искусственный интеллект на человека, и какую роль он будет играть в будущем? Почему нереалистичные объекты кажутся мистическими? На эти и другие вопросы художница ответила в нашем интервью.
Какие фантастические создания и миры вдохновляли Вас на создание выставки Alius?
Мой внутренний мир и потенциал, накопленный в нем. Наиболее значимая часть этого потенциала — это живой мир нашей планеты: природа и существа, живые механизмы. Другая часть, меньшая — литература, компьютерные игры, образы, созданные человеком. Третья — мир производства материальных вещей, преобразование материалов в предметы, пространства и машины, которые для этого используются. Все эти миры — фантастические.
Мы заметили превосходство черного цвета в работах. Что он символизирует для Вас?
Черный — это не просто цвет, это зона неизвестности и потенциала. Неизмеримого множества. Пятно черной краски содержит в себе все возможные линии, точки и силуэты. В раннем детстве мной было замечено: если выключить в комнате свет, вокруг тебя больше не комната, а абсолютно все, что можно вообразить. Черный — это хаос, из которого можно извлечь все. Многие работы я начинаю с накапливания потенциала, с хаоса линий, множества ощущений и впечатлений, с «черного».
Какую роль в Ваших работах играют нейросети и искусственный интеллект?
Нейросети — это отличный инструмент, позволяющий быстро решать технические задачи и проверять гипотезы. Существующие модели нейросетей содержат в себе компиляцию всего контента, что лежит в открытом доступе, своеобразное «среднее арифметическое» всего, что создал человек, в том числе художники. Нейросети дают возможность мгновенно обращаться сразу ко всему опыту человека. Я не использую нейросети для генерации идей, но они отлично помогают быстро оценить сочетание формы и материала, масштаб, уместность формообразования в той или иной локации. Но в первую очередь это прекрасный способ сэкономить время в работе с графикой — улучшить изображение, видео, дополнить их деталями.
Как Вы относитесь к антропоморфности в искусственном интеллекте и в своих работах?
В моих работах почти нет антропоморфности. Я стремлюсь создавать абстрактные образы, настраивающие на волну размышлений без фиксации на конкретной информации. Это позволяет объектам существовать вне времени и контекста.
ИИ сейчас находится на стадии быстрого развития, и ему навязчиво придаются антропоморфные черты, генераторы приобретают ограничения и направления, некоторые из них уже предлагают варианты изображений, которые мог бы предложить человек. Это уже скучно. Я помню настоящий кайф начала работы с первой версией Midjorney. Напоминает ощущение от контакта с чем-то нечеловеческим. Описанная словами задача должна быть преобразована в картинку, и на этой картинке прекрасно видно: то, что тебе эту картинку создало, понятия не имеет, зачем нужны пол, потолок, здания, платья и пальцы, и имеет о них представление лишь из базы данных, не понимая сути и назначения. Эти картинки тогда не были красивы — они даже пугали именно необычным, нечеловеческим ходом мысли и комбинацией составляющих. Конечно, это просто романтические домыслы. Если искусственный интеллект возможен, он будет полностью неантропоморфным и созданным по принципам, не похожим на человеческое мышление.
Как Вы воспринимаете инфодемию и ее влияние на современное искусство?
Инфодемия — это буквально «эпидемия информации», термин появился во время пандемии СOVID-19. Буквально обозначает информацию как вирус — распространяется и «заражает» умы очень быстро. Правда существует вперемешку с фейками, пропагандой, манипуляциями, новости — с мемами. Все это вызывает тревогу, ощущение отсутствия контроля и непонимание. Информация теряет свою ценность. На мой взгляд, это то, что часто наполняет искусство мрачной иронией, тревогой, почти безысходностью и порождает создание новых миров и альтернативных версий развития событий, в которых художники укрываются от реальности.
Что символизируют Ваши работы серии Umbra Forma?
Umbra – тень (лат.). Работы из серии Umbra Forma были созданы на основе различных ощущений заражения инфодемией, ощущения, что мы наблюдаем лишь колеблющуюся тень реальности, подобно людям в мифе о пещере Платона.
Черный здесь символизирует информационный хаос, саму реальность, является первоматерией, из которой рождаются темные формы, их символ невозможно невозможно ухватить, оценить, определить словом. Идеально черное тело не имеет четкого контура, его форма постоянно меняется, вращаясь, колеблется, сливаясь с тенями окружающего мира и цифровой анимацией — как и наше понимание реальности.
В сочетании с цифровой анимацией каждая работа серии Umbra Forma является своеобразным подвижным пятном Роршаха, вызывающим ускользающие ассоциации.
Как Вы видите концепцию неантропного и внеземного в своих работах?
Безусловно, все, что я создаю, является спекуляцией на тему «иного». Созданное мной всегда будет антропным, потому что я не могу иметь другого взгляда, восприятия и инструментов создания, кроме человеческих.
Иные, «пришельцы», создаваемые мной в физическом или цифровом виде, не являются существами как таковыми (существо — антропное понятие), а, скорее, визуальными порталами для разума наблюдателя, настраивающими его на возможность допустить существование «иного», не вписывающегося в привычные понятия, присутсвие которого зритель может ощутить лишь на уровне легкого изменения сознания при наблюдении объекта.
Момент возникновения потребности создания работы может восприниматься как вторжение «иного». Возникновение впечатления, ощущения, квалиа до того, как возник сам повод этого впечатления, сам объект. Квалиа есть, а объекта нет. Возникает дисбаланс, пустота, которую необходимо заполнить. Я работаю над объектом до тех пор, пока форма не восстановит этот баланс.
Таким образом, я создаю работы, преобразуя собственные квалиа, частично антропные и неантропные, пришедшие из небытия. Квалиа — это особый вид качественных состояний сознания, которые невозможно объяснить словами. Создавая объект, способный погрузить в подобие транса, художник создает для себя дополнительную возможность быть понятым.
Каким образом Вы определяете понятие красоты в своих работах?
Единственно доступным способом для меня — соответствием моим собственным понятиям о «красоте». А они своеобразные.
Считаете ли Вы красоту антропоморфным понятием?
Красота — антропоморфное понятие, фактически это система визуальной навигации, созданная природой для живых существ, основанное на простой формуле: привлекательное — хорошо для тебя. Красивое в привычном нам понятии красиво только для человека, когда отвечает именно его запросам. Изначальные простые запросы человека-животного трансформируются в сложные и нетривиальные сочетания понятий красивого, применяемые уже самим человеком в самых разных областях. Получается та же система навигации, помогающая искать хорошо для меня, но на более тонком уровне.
Как, по Вашему мнению, творческие эксперименты могут изменять мир производства и внешний облик вещей вокруг нас?
Нетривиальные технические решения, найденные художниками и дизайнерами в процессе экспериментов, могут подсказать новые технологичные решения в производстве предметов быта, конструкциях зданий, что со временем может полностью изменить внешний облик окружающего нас мира. Привычные нам производства — заводы — часто инертны, десятками лет производят одно и то же с устаревшей эргономикой, на устаревшем оборудовании.
Эксперименты с материалами, эргономикой форм, развитие большого количества локальных мастерских уже сейчас наполняют интерьеры и городские пространства свежими решениями. Постепенно и более крупные производства начинают обращаться к дизайнерам архитекторам и художникам. Это радует.
Ваша выставка включает фиджитал работы. Как вы интегрируете цифровые и физические элементы в свои произведения?
Многие мои кинетические химеры имеют физические и цифровые тела. Цифровые версии работ могут свободно масштабироваться, множиться, перемещаться в пространстве и существовать отдельно от физических воплощений.
В цифровой среде есть неограниченный простор для создания гипнотических визуальных эффектов и передачи информации, зашифрованной в них. А физические объекты прекрасны тем, что являют собой их концентрат, заключенный в возможности физического мира.
В некоторых случаях, как, например, с Umbra Forma, используемая цифровая часть была первичной стадией работы над объектом. В данном случае физический объект является как бы продолжением цифровой графики, ее материальной фиксацией.
Что побудило Вас создать проект Alius, и как вы видите его развитие в будущем?
История проекта Alius началась пять лет назад именно с идеи вторжения «Иного», пришельца из неантропного мира, и его попытки вступить в контакт с человеком. Рассматривались различные способы сделать это и даже разрабатывался его собственный язык. На выставке эта попытка редуцирована до его внешней оболочки и медитативного движения кинетической скульптуры, но, возможно, в будущем к нему вернется и его сложный многоуровневый функционал. О нем не стану рассказывать сейчас, сохраню неизвестность для дальнейшего его перевоплощения. Может, он вернется в другом облике, способный к общению. Alius — это идея, а не конкретный физический экспонат.
Посетить выставку и самостоятельно погрузиться в фантастические миры Юлии Низамутдиновой можно до 8 сентября в VS Gallery по адресу ул. Малая Ордынка, 19.
