Дмитрий Аске — один из самых известных художников уличной волны в нашей стране. Его работы продаются на аукционах за тысячи евро, а росписи и скульптуры украшают многие города России. В Москве работы Дмитрия можно увидеть около Новой Третьяковки, на «Винзаводе» и в других популярных местах. Основатель ART FLASH Эмилия Манвельян поговорила с художником о его творческом пути, о разнице между искусством и вандализмом, а также об интересных современных авторах.
С чего всё началось? Ты хотел в детстве стать художником?
Я с детства рисовал, но не придавал этому значения — мне просто нравилось. Тогда я и не подозревал, что стану художником. Помню, в совсем раннем возрасте я хотел быть мотоциклистом, а классе в девятом — программистом. У меня мама — программист, а отец — шрифтовой дизайнер: он часто брал меня с собой на работу и на встречи с коллегами.
В 15 лет я увлекся граффити, и с этого всё и началось. Благодаря рисованию на стенах я выстроил свою жизненную траекторию и пришёл к тем направлениям, в которых сейчас работаю.
Расскажи, где ты учился. Образование как-то повлияло на твоё творчество?
После школы я пошёл учиться на графического дизайнера и старался сочетать учёбу с граффити. Как-то давно перебирал папки у родителей и нашёл свои университетские эскизы по композиции — уже в них видны отсылки к тому, что я делаю сейчас.
Я получал образование в университете, которого уже не существует. Это был Институт электроники и математики, кафедра инженерной и машинной графики со специализацией «Дизайн». Учёбу я не закончил: бросил на 5-м курсе. Я пошёл работать, а совмещать интересную работу с занятиями по вечерам оказалось тяжело. Кстати, это был первый и единственный раз, когда я устроился с трудовой книжкой. Это был очень классный опыт в отечественной компании LMA, которая делала одежду для сноубординга.
Как ты занимался творчеством до момента, когда получил признание?
Какое-то время я просто рисовал, знакомился с коллегами. В 2004-м я стал одним из создателей граффити-журнала Code Red. В 2010-м проект трансформировался, и мы начали выпускать одноименную уличную одежду, и из печатного формата перешли в онлайн. Параллельно с этим я рисовал граффити, занимался дизайном, иллюстрацией и цифровыми работами.
В 2015-м году я ушел из Code Red, и с этого момента стартовала моя карьера в сфере искусства. Я активно начал участвовать в выставках и биеннале художников уличной волны, которые также начинали с граффити, стал сотрудничать с аукционом Vladey и галереей Ruarts.
Ты работал над журналом, параллельно рисовал на улице и занимался дизайном. Это приносило какой-то доход?
До 2014-го я зарабатывал в основном дизайном и получал деньги от проекта Code Red. Когда я рисовал граффити и тиражировал свой псевдоним, ни о каких деньгах я не думал.
Я считаю, что, если человек занимается творчеством ради денег — это уже не творчество, а бизнес. Я просто рисовал, потому что мне это нравится. Удовольствие доставляет процесс и результаты созидания, а не бумага в кошельке или цифры на счету. Важно, чтобы они были, но это не главная цель.
А как ты отошёл от граффити и начал создавать масштабные росписи? Их можно считать стрит-артом?
В 2012-м году появилась одна из моих первых больших росписей: я нарисовал стенку на фестивале Faces&Laces. В том году они подготовили большие кубы 4х4 метра и пригласили художников их расписать. Там я впервые нарисовал графику без букв. Год спустя Никита Номерз пригласил меня на фестиваль «Арт-Овраг» в Выксе. Там я сделал свою первую роспись на двухэтажном доме. Кстати, она сохранилась там до сих пор.
Я считаю эти работы скорее паблик-артом, потому что всё-таки стрит-арт — это нелегальная история, когда ты вышел на улицу, ничего не согласовал и сделал рисунок, разместил объект или инсталляцию. Я всегда участвовал в согласованных проектах, поэтому уличным художником себя не считаю.
Про разницу в понятиях — очень интересная мысль. В рамках нашего маршрута ART&RUN мы пробегали много работ, и возник вопрос: теги – это вандализм или искусство?
Для меня, теги — это скорее, вандализм, потому что, по большей части, это неумело делается. Если это классный тег, то его ещё как-то возможно отнести к искусству. Но, к сожалению, граффити-райтеров, которые работают над стилем своих тегов, не так много, как хотелось бы.
У меня такой критерий: если человек рисует на улице и относится к этому, как к творчеству, то это – путь к искусству. Если же ради того, чтобы просто написать что-то на стене без творческого порыва, то это — вандализм.
Как ты считаешь, когда молодому художнику было бы проще «выстрелить»: сейчас или условно в 2004-м году?
Думаю, что сейчас. Хотя мне сложно судить, потому что мой путь растянут на 20 с лишним лет. Всё шло шаг за шагом, постепенно. В творческом плане всегда хочется большего. Вкладываешься в каждый проект, и, когда люди видят результат, появляются новые предложения, растёт аудитория.
Сейчас проще, потому что намного больше социальных платформ и инструментов для демонстрации своих работ зрителям. У меня первой стартовой площадкой был ЖЖ и собственный сайт, потом социальные сети. Вначале я скептически относился к продвижению в них, но со временем стало понятно, что на сайты люди заходят всё меньше, а в социальных сетях сидят всё больше.
Главное, чтобы художник создавал интересные материалы о своих работах, а не просто посты ради привлечения внимания или развлечения зрителей. Если хочется двигаться вперед и развиваться, важно рассказывать о своём творчестве, а не запираться в мастерской. Без коммуникации с внешним миром сейчас далеко не уедешь.
Когда ты сделал свою первую работу на заказ? Как это случилось?
Самые первые деньги за творческую работу я, наверное, получил еще в конце школы, когда летом подрабатывал, рисовал разные баннеры. Когда учился в институте, делал сайты и создавал логотипы.
Практически всегда мне предлагали проекты. Я делал то, что мне нравится, и постепенно вокруг моего творчества сформировалась аудитория. Со временем число людей увеличивалось, и поступало всё больше интересных предложений.
Первую картину на заказ я сделал в 2015-м году. Тогда после групповой выставке в Лондоне со мной связалась русская женщина, которая там живёт, и спросила, могу ли я сделать для неё картину. У меня тогда ещё не было своей мастерской, и мне пришлось шкурить и красить фанерные детали дома у родителей, пока они были в отъезде. В итоге за картиной приехали из Англии и увезли её в багаже. А с той групповой выставки все работы пропали: галерист оказался недобросовестным, закрыл свою лавочку и кинул всех художников.
Ты любишь объяснять смысл своих работ людям и писать экспликации? Или ты считаешь, что каждый должен увидеть своё?
Я считаю, что текст нужен, но не описывающий работы в мельчайших подробностях. Важно, чтобы у зрителей оставалось пространств для интерпретации. Хорошо, когда название произведения намекает на её содержание — я стараюсь делать именно так, чтобы было от чего оттолкнуться. Иногда пишу какие-то пояснения в общей экспликации к выставке или в социальных сетях, когда публикую отдельные работы.
Из личного опыта общения с людьми я понял, что каждый видит в произведении что-то своё. Для людей работа, как зеркало. Я вижу, как в интерпретациях произведений отражается внутренний мир зрителей. Они могут спросить, что я имел в виду, а потом рассказать, что увидели сами. И очень часто версии не сходятся. Для меня важно, чтобы работы не были однозначными, как плакат, который несёт только один смысл. Я стремлюсь создавать многослойные произведения, чтобы, смотря на работу, каждый раз можно было бы увидеть новые смыслы, как при чтении одной и той же хорошей книги в разном возрасте.
Давай поговорим о некоторых твоих произведениях. Например, твоя работа «Между». Я знаю, там есть скрытые смыслы, отсылки к Третьяковской галерее.
Вся лицевая сторона росписи со стороны Музеона — это отсылка к работам из коллекции Новой Третьяковки. В центре — картина Евгения Кропивницкого «Девушка с цветком» и портрет композитора Кара Караева Таира Салахова. Справа от него картина Петрова-Водкина. Слева — надпись с картины Эрика Булатова «Тучи растут» и летящий персонаж из произведения Виктора Пивоварова «Московская вечеринка». С одного края — коллаж из фотографий перформанса Анатолия Осмоловского, когда он залезал на памятник Владимира Маяковского и сидел у него на плече. А с другого — «Феникс» Натальи Гончаровой и косарь Казимира Малевича. Но, судя по отзывам, главная «пасхалка» — это наличие второй части росписи на оборотной стороне стены — многие о ней не знают.
На мой взгляд, работа «Между» – квинтэссенция ценности современного художника. В ней есть интересная визуальная составляющая, считывается твой узнаваемый стиль, и всё это дополняется отсылками к истории искусства.
Благодарю! Мне хотелось, чтобы то, что я нарисовал снаружи Третьяковки, побуждало бы людей зайти внутрь и посмотреть на произведения из коллекции музея. Ну и связать своё творчество с работами художников прошлого, которые меня вдохновляют.
У тебя сформировался узнаваемый художественный язык, основанный на чёткой геометрии и плоских заливках. Как ты к нему пришёл? И как ты понял, что это тот стиль, в котором тебе хочется развиваться?
Мне всегда была близка идея выделяться визуально. Ещё со времён рисования граффити стало понятно, что нужно делать что-то необычное и запоминающееся, то, что будет отличать меня от других райтеров. Это — одновременно самый интересный и самый простой способ стать заметным. Тем, кто рисует на улице, нужно сделать так, чтобы прохожий обратил внимание на их работу. А для этого важно, чтобы произведение цепляло взгляд, а не было занудно-концептуальным.
Мой стиль формировался постепенно, и на него оказали влияние детские увлечения. Многие верно угадывают мою любовь к Lego, компьютерным играм, научной фантастике и советскому монументальному искусству. В общем, я занимался тем, что мне нравится, и пытался сделать это визуально интересным и запоминающимся.
Понятно. Мы много говорили про рисование на улице, но ещё бы хотелось узнать про твои картины. Ты создаешь работы из фанеры. Как тебе пришла идея использовать этот материал?
В 2009-м году я участвовал в проекте Faces&Laces для Adidas. Художникам предложили оформить фанерные силуэты кроссовок, и я тогда подумал, что нужно придумать что-то необычное. Моим творческим решением стал алфавит. Я выпилил лобзиком из фанеры часть букв и деталей фона и сделал из них коллаж: часть приклеил, а часть нарисовал.
Спустя два года снова для Faces&Laces, в рамках их ежегодного мероприятия, я решил подготовить что-нибудь необычное. Вспомнил про фанеру и воплотил свою графику в этом материале. А чтобы было интереснее, решил добавить работам объёма и сделал их многослойными. С тех пор я использую и развиваю эту авторскую технику.
Твои работы пользуются спросом: например, на Cosmoscow в 2020-м раскупили почти все. При этом в твоих работах нет кричащей провокации. Почему ты не стремишься хайповать?
Сегодня — хайп, а завтра про это все забыли. На длинной дистанции это не работает. Всё время кормить людей «едой с большим количеством перца» нельзя, потом уже в рот не полезет.
По твоему мнению, с чего стоит начинать современным художникам? Может, с участия в массовых проектах или мероприятиях?
Для начала нужно просто рисовать или творить в любом другом формате в своё удовольствие. Затем публиковать работы в социальных сетях и собирать портфолио. А потом уже можно искать возможности для того, чтобы где-то выставить свои произведения.
Сейчас существует множество открытых конкурсов и резиденций для молодых художников, а также других возможностей обратить на себя внимание. Чем больше автор работает, тем быстрее появятся результаты. Но важно помнить, что карьера художника — это не спринт, а забег на длинную дистанцию.
Что касается массовых мероприятий, то, конечно, в них стоит участвовать, если вам близка их концепция. Чем больше аудитория выставки, фестиваля или другого проекта, тем больше людей потенциально смогут заинтересоваться вашим творчеством.
А нужен ли для продвижения отдельный человек? И есть ли у тебе менеджер, который занимается тем, на что не хватает времени: общение с галереями, пиар, SMM, фото? Ты это делегируешь или делаешь сам?
Если у художника есть деньги и проверенный человек, то это имеет смысл. Но в моём кругу я не знаю никого, кто привлекал бы специалиста по продвижению. Тем более для продвижения художника нужна специальная компетенция, хорошие связи и навыки общения.
Я всё делаю сам. Фотографирую всегда сам, потому что очень сложно объяснить человеку, как мне нужно снять мои работы — быстрее сделать самому. К тому же, мне это интересно. И я придерживаюсь принципа: хочешь чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам.
Вообще я стараюсь заниматься разными вещами, чтобы творчество не превратилось в рутину. Поэтому делаю и картины, и росписи, и скульптуры, и иногда читаю лекции, фотографирую свои работы, монтирую видео. Сам веду социальные сети и переписку.
Дружить с коллегами по цеху — это важно? Или в Москве лучше идти своим путём?
Безусловно, нужно искать свой путь, но общение, обмен опытом и взаимодействие с творческим людьми может вас вдохновить и зарядить. Встречаться, обсуждать искусство и творческие проекты — это круто.
К сожалению, общение может со временем становиться всё менее интересным. Так, многих художников поглощает быт, а у кого-то формируется очень узкий взгляд на творчество. Мне нравится общаться с активными людьми, у которых в жизни всегда что-то происходит. Интересно послушать, какие проекты они сделали, где были, какие у них идеи. Также люблю общаться с художниками, о которых я ничего не знаю, но их творчество вызывает симпатию. Любопытно узнать, что стоит за человеком и его работами.
Так получается, что в последнее время я предпочитаю общаться с коллекционерами. Они как-то шире смотрят на то, что происходит в мире искусства. Художник в любом случае больше сфокусирован на своём творчестве, а коллекционер — на работах разных художников. В диалогах с коллекционерами рождается большой спектр тем, которые можно обсудить. Кроме того, я сам покупаю работы художников.
Есть определенные художники, школы, чьи произведения ты приобретаешь?
Это — искусство уличной волны: работы моих знакомых и художников, которые, как правило, тоже начинали с граффити. Сейчас у меня около 130 работ, не считая моих собственных. Но я пока их не показываю: до переезда они хранились в старой мастерской, а сейчас находятся отдельно от рабочего пространства. Небольшая часть висит у меня дома.
За какими художниками ты следишь?
Из российских назову, например, Романа Мураткина. В последнее время он делает много классных росписей. Мне интересно следить за его творчеством: я вижу, как он растёт и развивается, и мне бы хотелось, чтобы о нём узнало больше людей.
Ещё есть Андрей Оленев из Нижнего Новгорода. Качество работ и содержание – прекрасны. За ним очень интересно следить. В начале этого года ня аконец-то купил его картину и был очень рад.
За зарубежными художниками я сейчас практически не слежу. Есть испанский художник Ариз (Aryz) — у него классная живопись. Но мне не всегда понятен выбор тем, с которыми он работает.
Раньше мне очень нравился Фелипэ Пантоне (Felipe Pantone), но сейчас он сильно вышел в тираж. Я с ним познакомился ещё в 2013-м году, до того, как он «выстрелил». Он двигался от шрифтов к росписям, абстракции и разным коллаборациям, а сейчас, мне кажется, он превратил творчество в конвейер. Всё отлично выглядит, качественно в мировых масштабах, но меня его работы, к сожалению, перестали удивлять.
А каким должен быть художник, чтобы тебя заинтересовать?
В первую очередь, мне должны понравится работы. Это — повод узнать личность художника. Изучая характер и судьбу человека, ты начинаешь смотреть на его произведения с новой точки зрения. Без биографии невозможно понять все смыслы.
Мне интересны люди, которые создают работы с конструктивным посылом, чьё творчество — это не рассказ о своих болячках и проблемах, а источник энергии и вдохновения для других. Мне бы хотелось, чтобы люди воспринимали творчество и искусство именно так, а не как объект для поклонения.
Вот ты упоминала Баския. Кое-что мне нравится визуально, но история его личности меня не привлекает, и я бы не повесил его работу у себя дома. Мне сложно отделить личность от творчества, поскольку, когда в тебя уже загружена какая-то информация, от неё не избавиться. Я читал книгу о нём, называется Widow Basquiat. Я и так не был его поклонником, но после рассказов из книги убедился, что это не история успеха, а трагедия.
Мне кажется, что раньше атрибутами художника были тусовки, сигареты, алкоголь — в этом был своеобразный шарм. А сейчас от этого отходят, и художники становятся более серьезными. Что ты думаешь по этому поводу?
Предполагаю, что с образом жизни, когда ты постоянно тусуешься и используешь допинг, сложновато заниматься творчеством. Те, кто живут в угаре, зачастую не серьёзны в подходе к работе, и это закрывает перед ними много дверей. Арт-тусовка — это хорошо, но знакомства должны переходить в работу, которая будет продуктивна для всех участников процесса.
И последний вопрос. Что для тебя искусство?
Мне нравится идея, что искусство — это такая капсула времени, в которой можно сохранить информацию. И люди где угодно спустя века смогут расшифровать и понять твой замысел. Например: египетские письмена, культура Месопотамии или других древних народов. Историки до сих пор изучают их, чтобы понять, как тогда жили люди и почему их искусство было именно таким.
Мне не нравится, когда искусство используют только для заработка или привлечения внимания к своей персоне. Гораздо интереснее полностью раскрыть свой потенциал, передать через него что-то полезное и важное, показать, что искусство может быть глубоким и многослойным.
Мы используем куки, чтобы запоминать ваши предпочтения и информацию о сеансе, отслеживать эффективность рекламных кампаний и анализировать анонимные данные для улучшения работы сайта. Нажимая на кнопку "Принять куки" вы даете согласие на использование всех куки.