Когда оркестр выходит на сцену, первым делом мы замечаем человека в черном фраке, стоящего спиной к залу. У него в руках не скрипка и не рояль, а лишь небольшая палочка. Это единственный человек в оркестре, который не издает ни звука. Но на самом деле он — самый главный в этом пространстве. Профессия дирижера — одна из самых загадочных для зрителя, так как далеко не все понимают механику его работы. О том, как становятся дирижерами, в чём заключается их роль, какие традиции существуют в оркестрах, нам рассказал дирижер ансамбля Pelle d’Oca Николай Шугаев. Все секреты музыки — в нашем интервью.
Расскажите, с чего начался ваш путь в музыке?
Наверное, как и у многих профессиональных музыкантов, моя музыкальная жизнь началась в самом раннем детстве. Сколько себя помню, я всегда что-то напевал, свистел, играл или сочинял в голове. Мне повезло родиться в очень интеллигентной семье, где любовь к музыке и искусству прививалась с самого раннего детства. Конечно же, мои мама и папа сыграли самую важную роль в моем становлении как профессионального музыканта. Благодаря моему дедушке, который регулярно водил меня на многочисленные занятия и следил за тем, чтобы я ежедневно занимался определенное количество часов за инструментом, я, наверное, и стал тем, кем являюсь сейчас. Помню также, что он всегда подсовывал мне диски, пластинки и даже аудиокассеты с потрясающими записями классической музыки, которые мы часто слушали вместе в машине, когда ехали на очередной урок или в музыкальную школу. Сейчас я понимаю, что музыка, которую я регулярно слушал в детстве, часто всплывает в моем сознании.
Сегодня, когда я формирую концертные программы, я часто опираюсь на свои детские звуковые ощущения, как бы странно это ни звучало. Детство — это своего рода одна большая музыкальная глава очень долгой истории. Музыкант формируется в нескольких плоскостях: это семья, друзья, близкие и, конечно же, места, где ты учишься, твои коллеги и партнеры. Мне очень повезло! Я начал свой путь как виолончелист и учился в абсолютно уникальных местах: Гнесинской школе и Московской консерватории. Моими педагогами были, не побоюсь этого слова, легендарные музыканты: в консерватории — Наталья Шаховская, в школе — Вера Бирина. В Гнесинской школе всегда была потрясающая атмосфера творчества и здоровой конкуренции. В консерватории время как будто сжималось, и казалось, что его не хватает, чтобы впитать всю ту уникальную информацию. Вокруг меня всегда было много замечательных учителей.
И должен сказать, что мне всегда везло и на партнеров по сцене — я всегда у них учился и учусь. Наверное, когда-нибудь я напишу книгу о своих партнерах и историях, которые с ними связаны. Я играл, видел и общался с абсолютными легендами мировой классической музыки.
Вы владеете музыкальным инструментом. Как вы пришли
к дирижированию?
К дирижированию я пришел совершенно осознанно — это была мечта детства. Помню, как папа из какой-то зарубежной поездки привез нам с братом очень модные длинные карандаши. Мне сразу показалось, что это идеальная дирижерская палочка. Тогда я включил запись 40-й симфонии Моцарта и самозабвенно начал размахивать руками. Я очень хорошо помню этот день — мне тогда было лет шесть. Долгие годы я не решался полностью оставить виолончель и перейти к дирижированию — профессия дирижера не терпит полумер, нужно полностью посвящать себя этой работе. А работа бесконечная: такое количество музыкального материала, который нужно учить, знать и анализировать, — это постоянный труд.
Мое личное мнение заключается в том, что дирижер без серьезного исполнительского, инструментального опыта — это абсолютный бриколаж, имитация, демо-версия. Каким бы ты ни был прекрасным теоретиком, какой бы великолепной мануальной техникой ни обладал, без точного понимания того, как рождается звук на инструменте, без опыта пережитых эмоций на сцене в качестве солиста или камерного музыканта, бесполезно общаться с музыкантами в роли дирижера и, главное, убедить их в своих музыкальных идеях.
Поэтому я горжусь тем, что буквально посвятил всю свою жизнь исполнительству, которое теперь очень помогает мне в профессии. Помимо этого, я заставил себя научиться играть на многих инструментах, пройти курс композиции и освоить огромное количество смежных навыков. Это было нелегко.
Какое место в подготовке концерта занимает партитура?
Это очень интересный и глубокий вопрос. Партитура — это своего рода программный код, составленный композитором. Его нужно не только хорошо знать, но и уметь на нем «программировать», создавая свои отдельные приложения — интерпретации. Пожалуй, для меня это очень точное описание работы с партитурой.
Проще говоря, у тебя должны быть в багаже все ключи и языки программирования, чтобы этот композиторский код стал доступен слушателю. Под этими «инструментами программирования» я подразумеваю знание стиля, нюансов, исторической подоплеки, особенностей исполнения, исполнительских традиций и так далее. И, конечно же, умение все это ярко и красиво подать.
С чем бы вы сравнили работу дирижера?
Дирижера можно сравнить с главврачом или режиссером. В общем, с человеком, который берет на себя ответственность и не боится ошибиться в выборе концепции и профессиональных решений. Но только не с авиадиспетчером и дорожным регулировщиком — раздавать команды руками и звуками могут и приматы.
Какие функции дирижера остаются невидимыми для зрителей? Чем вы занимаетесь до и после концерта?
Это как раз о работе над концепцией. Скажем, я трачу все свое время на то, чтобы через музыкальные фразы, ноты, пассажи донести какой-то посыл, сообщение, общечеловеческую идею, мораль, настроение, эмоцию. До того момента, как я выхожу на сцену, я стараюсь прожить каждую ноту внутри себя, проговорить ее в голове, дать ей свое персональное, личное видение.
То, насколько успешно я это делаю, определяется багажом и силой моего внутреннего мира: условно говоря, сколько книг я прочел, сколько выставок посетил, какие страны увидел, какие языки знаю, к каким культурам прикоснулся. Все это — тоже часть работы дирижера. Чем ты более интересная личность, тем проще тебе в этой профессии. Хотя, наверное, нужно быть еще и хорошим психологом — да и просто доброжелательным человеком.
Расскажите о забавных моментах, которые случались с вами, как с дирижером во время работы.
Забавных случаев — масса! Один из них произошел примерно год назад. Я дирижировал балетом «Лебединое озеро» на острове Куба, в Гаване — что само по себе уже достаточно интересно. Там балет ценится выше любого спорта и искусства и считается национальным достоянием.
Так вот, на какой-то пятый или шестой спектакль я уже собираюсь выходить в оркестровую яму, и вдруг мне говорят: «Маэстро, первого трубача нет!». Это была серьезная потеря, ведь в концерте было много сольных моментов именно в партии первой трубы. В итоге за ним выслали такси, и он приехал только ко второму акту. Трубач спокойно объяснил, что просто немного устал и решил отдохнуть. На Кубе все немного расслабленные.
Первый акт прошел на огромном стрессе, потому что второй трубач играл «за себя и того парня». Балерины и танцовщики немного пугались киксов и страшных звуков, но все-таки станцевали отлично.
Как появилась идея создания собственного камерного оркестра Pelle d’Oca?
Идея собственного коллектива родилась много лет назад. Одно дело — идея, а другое — ее реализация. Это и финансирование, и актуальность проекта, и его конкурентоспособность. Но и здесь мне очень повезло. У меня есть семья и крепкий тыл — моя прекрасная жена Анастасия, которая всегда поддерживает меня во всех начинаниях и верит во все мои проекты, даже если они кажутся авантюрными.
Что касается команды — я встретил настоящего соратника и партнера в лице своего друга детства Руслана Баталова. Мы прекрасно дополняем друг друга: Руслан — энтузиаст и человек, который умеет организовать людей, мотивировать, создавать условия для комфортных репетиций. Кроме того, он способен объединить мои порой разрозненные идеи в одно целое и предложить нестандартные пути развития программ. Талантливый и, в хорошем смысле, дерзкий — именно таких людей любит музыка и искусство.
Кстати, благодаря нашим совместным усилиям у нас появился замечательный генеральный партнер. С этого года наши культурные инициативы поддерживает ВЭБ Центр.
Расскажите подробнее, как происходит подбор музыкантов для ансамбля? Есть ли вообще какие-то принципы, по которым формируется команда?
Все музыканты, которые у нас играют — настоящие профессионалы своего дела. Вдохновенные и опытные исполнители — с сольными амбициями и настоящим мастерством. Мы гордимся каждым музыкантом, ведь они — штучный товар. Для нас важно позиционировать ансамбль как сообщество индивидуальностей, потому что порой большой оркестровый коллектив превращается в собрание усталых, вялых статистов. Здесь главное — не утратить желание творить и вдохновлять друг друга.
В нашем коллективе мы много смеемся, поддерживаем друг друга и даже проводим вместе досуг. В первую очередь мы обращаем внимание на профессиональную честность и отношение к делу: те, кто приходит на репетицию неподготовленным или позволяет себе поверхностный подход к работе, у нас долго не задерживаются.
Мы гордимся тем, что наши солисты, в свою очередь, гордятся быть частью этого коллектива.
Как происходит составление концертной программы и на что вы опираетесь?
В большей степени — на свой вкус. Многие программы созревают в голове годами: это и услышанный где-то звуковой опыт, и увиденные концерты, и любовь к определённым композиторам и стилям. Иногда рождаются концептуальные идеи, в которых есть и литературная подоплека. В целом, лично мне нравится сонорность музыки — она должна быть «вкусной». Как правило, если нравится мне, нравится и исполнителям, и публике. Мы часто ставим эксперименты — приглашаем слушателей в звуковые путешествия с очень «кислотной» (я так люблю говорить) музыкой. Современный музыкальный язык невероятно богат. Да, он порой нетональный, ритмически неоформленный, мистический, путаный, но от этого не становится менее интересным. Наша задача — объяснить, почему это круто.
Какие традиции и приметы существуют в вашем ансамбле?
Не опаздывать на репетиции. Еще после каждого выступления мы пьем лимонад! Это так заведено. Именно лимонад. Не пиво и не коньяк.
Что для вас является самым сложным в роли дирижера и как вы с этим справляетесь?
Managing people. Это такое новомодное определение. Проще говоря — умение мотивировать, организовывать и вдохновлять музыкантов на то, чтобы они пошли за тобой. Здесь нужны и обаяние, и профессионализм, и определённые навыки психологии и эмпатии. Но самое сложное — это заслужить доверие!
Как говорил один из моих учителей: «Knowing that they know that you know that they know». Проще говоря, ты знаешь, что в такте №56 должна вступить арфа, и она знает, что должна вступить в такте 56, — все знают. И все понимают, что даже если ты не покажешь это арфистке палочкой, она, скорее всего, вступит правильно и без тебя. Но ты поворачиваешься к ней всем своим естеством за такт до этого, находишь ее глаза и приглашаешь последовать за собой.
Или, скажем, ты приехал на гастроли в другую страну с большими музыкальными традициями, и на первой репетиции говоришь пару ключевых фраз — или ведешь музыку так, как они привыкли играть последние 250 лет. И все — они понимают, что ты знаешь, что они знают, что ты знаешь.
Этому невозможно научиться в одночасье — это кропотливый труд. Песчинка за песчинкой.
Назовите три своих любимых произведения классической музыки.
Я, кстати, люблю такие вопросы. Они объективны только в данный момент жизни. Через неделю ответы могут быть совершенно другие. На мой взгляд это очень ситуационное ощущение. Тем не менее: «Весна священная» Игоря Стравинского, «Пиковая Дама» и 6 симфония Петра Чайковского.
