Первая мировая война стала поворотной точкой для всей Западной цивилизации. Кардинальные перемены не могли не затронуть и искусство. И каждый художник по-своему отреагировал на первую всемирную трагедию XX века.
Перед началом военных действий европейский художественный авангард был в самом зените: в разных странах художники, литературные и театральные деятели создавали новейшие художественные направления, которые резко порывали с устоявшимися традициями и были направлены на поиски искусства и образа мира будущего.
Однако, когда в августе 1914 года это будущее наступило, увлеченность многих художников новейшими течениями несколько приостановилась: кто-то отправился на фронт, кто-то стал военным художником-корреспондентом на передовой, кто-то с рвением взялся за агитаторскую деятельность.
Так, в среде художественной интеллигенции столицы Российской Империи – Петрограде – в самом начале войны были сильны ура-патриотические настроения. Художники-авангардисты с энтузиазмом принимали участие в создании агитационных материалов: плакатов, афиш, брошюр и т.д. Аристарх Лентулов, Казимир Малевич, Давид Бурлюк использовали в своих произведениях так называемый народный стиль, обращаясь к жанру лубка – простой яркой картинке с легко читаемыми образами.
С тем же энтузиазмом признанные мастера создавали картины с идеализированными батальными сценами. Их художники экспонировали на благотворительных выставках и аукционах для сбора средств на нужды армии и больниц, будучи полностью уверены в правильности и адекватности действий правительства.
Однако художественные эксперименты некоторых, наиболее заметных, авангардистов продолжались. И им даже удалось объединить свои силы в одной экспозиции. В марте 1915 года открылась «Первая футуристическая выставка Трамвай В», целиком состоявшая из произведений передовых направлений в искусстве. «Первой» она стала во многих отношениях. Впервые на этой выставке были представлены абстрактные «Рельефы» В. Татлина, предвосхищавшие появление и супрематизма, и конструктивизма. Впервые так заметно проявили себя художницы-авангардистки (О. Розанова, А. Экстер, Н. Удальцова), чьи работы стали классическими примерами русского кубофутуризма.
Столичная публика восприняла выставку негативно и не без возмущения. Яркие краски, смещение плоскостей, деформированные фигуры, откровенный алогизм, пафос устремленности в будущее – все это совершенно не соответствовало настроению большинства зрителей во время войны.
Постепенно, когда военные действия начали затягиваться, эйфория первых месяцев стала угасать, общественные интересы менялись. В Петрограде, по словам современников, царил дух неизбежности перемен. В такой обстановке в конце 1915 года открывается «Последняя футуристическая выставка 0,10», ознаменовавшая как «смерть живописи», так и «смерть» всего старого миропорядка. К. Малевич представил на ней 39 произведений, которые сам назвал «супрематическими». Его знаменитый «Черный квадрат» впервые увидел свет именно здесь. Полный отказ от подражания природе и выход за рамки фигуративности совершил также и Татлин, чьи «Контррельефы» задавали тон всему пространству выставки.
Кроме них, экспонировались ещё 12 художников, чьи работы не были столь радикальны, но имели значение для дальнейшего развития отечественного искусства. Выставка вновь не имела большой популярности у публики; многие совершенно не понимали, что же таится в абстрактных геометрически формах и для чего их нужно писать на холсте. Но влияние произведений Малевича и Татлина и их теоретического обоснования беспредметности в дальнейшем вышли далеко за пределы России, во многом изменив направление художественной мысли Европы.
В следующий год (1916-1917) художественная жизнь столицы продолжала идти своим чередом: отчетные выставки различных объединений (Товарищество Передвижных художественных выставок, Общество поощрения художников), где одни и те же мастера выставляли одни и те же отрешенные сюжеты, пейзажи или давно надоевшие сцены баталий. Литературная и театральная жизнь тоже приходили в запустение. Общественность и творцы словно притаились в смутном ожидании грядущего.
Последним знаковым событием в военной дореволюционной России стала постановка пьесы М. Лермонтова «Маскарад». Известный театральный художник А. Головин и режиссер В. Мейерхольд готовили её на протяжении пяти лет. И в день премьеры – 25 февраля 1917 года – в Петрограде вспыхнул «пожар» революции. Как вспоминал сам Головин: «Генеральная репетиция состоялась в тот день, когда на улицах Петрограда уже раздавались первые выстрелы Февральской революции. Я и Мейерхольд перебегали Невский под выстрелами». Спектакль стал символическим реквиемом уходящей в прошлое Российской Империи, вобрав в себя лучшие черты её художественной культуры. Изысканные костюмы действующих лиц, ослепляющие красотой декорации, реквизит и бутафория, динамичность действия – вся эта стихия праздника, неминуемо ведущего к гибели, ассоциировалась у зрителей с закатом российского монархического строя и эпилогом целой исторической эпохи.
Первая мировая война необратимо изменила не только облик отечественного искусства, но и его восприятие. В самом начале войны Петроград стал местом консолидации различных художественных деятелей, готовых любыми способами помогать своей стране в борьбе с «врагом». Художники активно занимались агитаторской деятельностью, устройством патриотических мероприятий и благотворительных выставок, создавая произведения, часто направленные на идеализацию военных действий. Однако затягивавшаяся война и экономические проблемы внутри государства изменили отношения многих художников к власти: их протест выразился в молчании о войне и сосредоточении на индивидуальных художественных экспериментах. В их результате в Петрограде прошли две выставки, на которых экспонировались произведения невиданного по влиянию на культуру масштаба (такие как «Черный квадрат» Малевича или «Контррельефы» Татлина). Художники стремились к обновлению мироустройства и избавлению от несправедливости прошлого, что сыграло большую роль уже после Революции 1917 года.
